Интервью
с Алексеем Александровым
(Философ)

— Можешь рассказать про свое детство? Откуда ты родом?

— Я родился в Иркутске, городе на Байкале, в Сибири. Рос в полной семье, у меня есть младший брат, который сейчас работает в МВД. Мои родители очень много путешествовали по стране, жили в Твери, в Смоленске. В общем, всё моё детство прошло на колесах, я ходил в разные детские сады и школы.

— У тебя много друзей по всей России?

— Да, одноклассников и одногруппников. Один университет я заканчивал в Иркутске, второй в Ярославле, третий в Москве, по всей России есть друзья. Мне по работе раньше приходилось много ездить по стране, так что мы поддерживаем общение. Но друзья у меня, к слову, не только по России, ещё и в Израиле, я поеду туда этой осенью в гости. В Израиле много всего интересного: три моря, религиозные святыни, здоровье можно поправить, веселые тусовки. Я стараюсь совместить и активный, и пляжный отдых, и паломничество…

— А если человек ни разу в Израиле не был, ты бы куда ему посоветовал поехать?

— Я бы посоветовал поехать в Тель-Авив, особенно если человек тусовочный. Есть что посмотреть: там улица клубов, Средиземное море, очень открытые дружелюбные люди. Если человек ортодоксальный, то, конечно, лучше отправиться в Иерусалим и на Тивериадское озеро, более известное как Галилейское море. Если намечается какой-то семейный отдых, то можно выбрать Эйлат на Красном море.

— Ты затронул тему клубов, а я видела тебя в футболках «Hard Rock», «Pacha» — это одно из твоих увлечений?

— Раньше, когда я был ещё студентом, я был очень клубным человеком, часто ходил в разные ночные заведения, сейчас уже не посещаю такого количества, но раз в два месяца бываю. Друзей у меня много, так что иногда я выбираюсь куда-нибудь, и общаюсь с ними. В Москве у меня любимого места нет, я больше люблю развлекательные заведения других стран.

— А музыку ты слушаешь тоже клубную?

— Вообще я меломан, слушаю музыку по настроению. Если в клубе – то электронику, если дома вечером – Ретро FM, Best FM, могу классическую музыку послушать, могу брит-рок. Все зависит от настроения. Ещё очень люблю Питерскую радиостанцию Мегаполис FM.

— Расскажи, а где ты ещё был? Какие города тебе нравятся?

— Я объездил все Золотое кольцо, почти всю Сибирь, Крым; бывал в очень многих городах России и мира. Я очень люблю Петербург, Казань, Новосибирск, обожаю Ярославль — это мой любимый город. В Ярославле мне очень нравятся люди, они добрые, открытые, позитивные. Это культурный исторический город, который живет православными ценностями, он очень интересный. Там есть что посмотреть, туда приезжает много иностранных туристов, целыми автобусами они едут по Золотому кольцу России.

— А как ты попал в «Клуб волонтеров»?

—  Изначально я хотел заниматься помощью детям-сиротам, но не знал, с чего начать, как подойти и как попасть в такие учреждения. Я вбил в поисковике в Интернете «волонтеры», вылезло несколько сайтов, я зарегистрировался на форуме «Клуба волонтеров», но на День открытых дверей прийти не получалось. И один раз мне пришло на почту письмо о том, что будет День открытых дверей такого-то числа, я собрался и пошел. Это было в декабре 2012 года, хотя на форуме я зарегистрировался в феврале 2012 года. Я зарегистрировался, немного забыл про это, а потом, когда пришло письмо на почту, у меня был выходной, и я поехал на День открытых дверей. Мне безумно всё понравилось, и уже в субботу я отправился в свою первую поездку в Костино. Мы ехали вместе с куратором, Артемом, он мне подробно рассказывал про Клуб Волонтеров, про детей, как нужно себя вести, какие правила, какие бывают нюансы в работе с детьми. Мне очень было интересно общаться с волонтерами. Тогда один я побоялся ехать, поехал вместе с подругой, но после первой поездки она решила, что это не для неё. А я тогда помогал на мастер-классе делать моторчики, и у меня сразу наладился контакт с двумя детьми, они мне начали показывать интернат, свои комнаты, кабинеты, провели целую экскурсию. Это были мальчишки 10-12 лет, Владик и Лёша, они рассказывали, как у них интересно, чем они занимаются, и меня это настолько впечатлило, что я решил обязательно поехать второй раз. Вторая моя поездка была в Эммаусс, это было ещё круче и интереснее, я испытал какой-то адреналин и влился в клубную жизнь.

— Ты представлял себе жизнь в детских домах, был готов к тому, что увидел?

— Все мифы в моей голове были разрушены ещё на Дне открытых дверей, его проводила Милана, и она очень хорошо рассказала про многие тонкости, чтобы мы особенно не расслаблялись и не давали ход своим эмоциям типа: «ох, ты, бедная моя несчастная сиротка». То есть я уже морально был подготовлен, да и во время поездки в домик мне многое рассказал Артем, я уже был настроен. Не в первой поездке, а вообще, меня, конечно, поразили и удивили некоторые вещи: то, что режется хозяйственное мыло на куски, то, в каком состоянии могут находиться санузлы, душ. Ещё я заметил, что, когда мы привозили какие-то кроссовки и носки во время одной из ярмарок, за них среди мальчишек была настоящая бойня; и после этого ты уже понимаешь цену жизни, вещей. Ты мечтаешь о какой-то тряпке, а у ребенка нет элементарного: носков или кроссовок; казалось бы, простая клубничная зубная паста – целое событие и праздник. Это повлияло на мою жизнь, мое мировоззрение в корне изменилось. До этого с неблагополучными семьями я не сталкивался. У меня была подруга из детского дома, но она старалась никогда не рассказывать о своем «черном», как она выражалась, детстве.

— Скажи, а почему ты именно детям решил помогать?

— Это получилось само собой. Я хотел помогать больным, детям и престарелым людям. Но престарелым людям я начал помогать чуть позже. Как-то раз я пошёл на службу в Храм «Всех скорбящих Радость» на Ордынке, там было объявление, что требуются волонтеры для помощи в Психоневрологическом интернате. Я созвонился с отцом Владимиром, и мы в одну из суббот пошли туда вдвоем, пришли сначала к психологу, недолго с ней пообщались, она рассказала, как себя вести. Мы взяли раскраски и пошли рисовать с ребятами. Через неделю я пришёл ещё раз, мы снова позанимались с ребятами.

— Что изменилось с того первого раза? Как развивается волонтерство в интернате?

— Безусловно, многое поменялось. Раньше к нам приходили на занятия 5-6 ребят, а сейчас уже задействовано 15-20 человек, также у нас появилась возможность катать по территории интерната проживающих в отделении ДЦП, общаться с ними. Например, недавно мы ходили в женское отделение ДЦП, три девочки разговаривали с ребятами, показывали сказки на планшетном компьютере, всё такое цветное и интересное. Дети были в восторге от этого. В мужском отделении им читали сказки, у постоянного волонтера Светланы появилась возможность уделить время и позаниматься с девочкой Катей, к которой никогда в жизни никто не приходил. Её в первый раз вывели на территорию интерната, она погуляла. Появилась возможность развиваться, помочь большему количеству людей.

— Люди там, в основном, одинокие?

— В основном там живут люди, которые сначала находились в детских домах для детей-сирот с глубокой умственной отсталостью, потом они попадают в такие психоневрологические интернаты. Конечно, у них зачастую нет родителей, у единиц есть близкие люди, которые к ним периодически приходят, а к кому-то никто никогда не приходит, и это самое страшное, когда ты никому не нужен, нет такого человека, который бы пришел хотя бы просто с тобой поговорить. У меня был опыт работы в доме престарелых для бабушек и дедушек, там было то же самое: для них главное – чтобы кто-то пришел хотя бы раз в месяц, поговорил с ними. Также и здесь: человек замыкается, если с ним не общаются, и тогда часто начинается регресс.

— Скажи, а как вообще в интернате впервые восприняли ваши посещения? Не было недоверия?

— Сначала к нам приходили рисовать 5-6 ребят, остальные стали подходить с осторожностью, то есть настороженно, но в то же время без какого-либо страха. А ДЦПшники вообще всегда активно просят нас о том, чтобы их покатали. Вообще они очень добрые и позитивные люди, у которых хотя и есть физические недостатки, но ты обращаешь на это внимание в первые пару раз, а потом, когда начинаешь с ними общаться и дружить, видишь в них личность, начинаешь понимать, о чем они с тобой разговаривают, какие-то их проблемы, нужды. Например, сегодня я разговаривал с девочкой Леной с ДЦП, она рассказывала, как ей одиноко и как она любит, когда к ней кто-нибудь приходит. Она очень любит с кем-нибудь поиграть или покататься. Просьбы простые – это обычно принести кепку, майку. Кто-то просит какую-нибудь игрушку, кто-то может попросить сказку почитать.

— То есть это самые бытовые просьбы, никто не просит плеер или айфон?

— Нет, конечно. Причем если ты кому-то что-то подарил, а другому не досталось, они не начинают друг у друга отбирать, ругаться или устраивать истерики. Можно попросить, и этот ребенок охотно подарит игрушку другому. Я наблюдаю там дружбу, взаимовыручку. Они друг друга очень хорошо понимают.

— Ты их называешь детьми, но ведь многие там старше нас…

— Физически, понятно, что они могут быть старше, но на уровне развития они остаются детьми. Да и, в принципе, каждый человек остается таким же мальчишкой и девчонкой, просто у нас меняется взгляд на мир; мы хоть и взрослеем, но в душе остаемся детьми.

— То есть у тебя никогда не пропадало это чувство? Вот ты вырос, начал работать – и всегда помнил о том, что каждый в душе ребенок?

— У меня появилось это чувство, когда я начал работать с детьми и приходить в интернат к ребятам. Раньше просто на это я не обращал внимания, и на себя смотрел немножко с другого угла. А сейчас мое мировоззрение изменилось, и я уже совсем по-другому смотрю на общество, на мир, на людей. И мне, безусловно, нравятся эти изменения, которые со мной произошли. А в обществе, конечно, хотелось бы видеть больше добрых людей, чтобы многие научились видеть в другом человеке не только средство наживы и удовлетворения своего эго. Наше современное общество можно обозначить, как поколение «мне», но хочется все-таки, чтобы каждый человек не тянул покрывало на свою сторону, а замечал людей, которые нуждаются в заботе, внимании, ласке, в том, что для нас порой кажется мелочью, а для кого-то это может являться одной из главных потребностей в жизни.

— Сейчас в интернате есть нехватка волонтеров?

— Да, приходите, не бойтесь ничего, это прекрасный мир, где ребята действительно очень нуждаются в тепле, любви и человеческом внимании. Они очень открытые, они отдают взамен всю свою любовь. И каждый волонтер, который начинает туда ходить постоянно, заметит, как он может изменить в лучшую сторону каждого ребенка, с которым начинает заниматься. Я знаю одну женщину, которая много лет ходила в этот интернат и занималась с одним инвалидом, научила его считать, читать, писать. Он смог читать книги, это очень помогло ему в развитии.

— Расскажи, у тебя есть какие-нибудь хобби, помимо волонтерства?

— Я занимаюсь айкидо, хожу туда месяца три, занимаюсь спортом регулярно, ещё очень люблю кататься на велосипеде, путешествовать, смотреть на мир, на людей, люблю читать философские и богословские книги. Моя любимая книга – Евангелие, ещё мне нравятся книги Святых Отцов Церкви как раннего, так и Нового времени. Я вижу в них то, как следует жить, всю красоту православного богословия, образец настоящей жизни, чистой и святой.

— Как ты думаешь, у нас есть современники, которые живут такой жизнью?

— Да, я лично знаю подвижников. Есть такие люди, но они обычно себя не показывают миру, о них мало кто знает, они себя не афишируют. Человек, который живет чистой святой жизнью, никогда об этом не будет говорить, хвалиться этим.

— Но тогда получается, что не всегда люди понимают, к кому прийти за советом…

— Да, найти опытного старца в наше время практически невозможно, но все ответы мы можем найти в Евангелии, святоотеческих писаниях, в трудах Игнатия Брянчанинова и Серафима Роуза – двух подвижников нашего времени, которые непосредственно раскрывают святоотеческое наследие нашим современным языком.

— Часто у человека есть какой-то конкретный вопрос или проблема, которую он хочет изложить и получить наставление. А с Церковью в последнее время происходит что-то не очень понятное, и не сразу найдешь, с кого взять пример.

— Нечестные люди были всегда в Церкви, даже среди апостолов нашелся Иуда, а сколько таких Иуд встречается, из истории мы тоже прекрасно знаем. Действительно, порой найти хорошего духовного наставника в Церкви очень сложно, он находится путем проб и ошибок, но человек, который искренне ищет духовника, обязательно его найдет. Наставником может стать тот человек, который действительно имеет опыт подвижничества, сам стремится к святости, старается жить по Слову Божьему, и только к такому человеку стоит обращаться. Если ты от священника не получаешь пользы, а чувствуешь духовный вред, нужно бежать от него.

— Тебе с таким человеком повезло, ты можешь прийти к кому-то за советом?

— Да, мне, к счастью, повезло. У меня есть среди знакомых два очень опытных священника. Я пришел к ним не сразу, конечно, но пришел.

— Мы затронули темы литературы, музыки. А кино ты любишь смотреть?

— Фильмы я смотрю редко, больше люблю читать, телевизора у меня нет, если смотрю его, то где-то в гостях. А так я черпаю информацию в Интернете на интересующих меня сайтах. Из кино я смотрю исторические фильмы, документальные и про путешествия. Мои любимые фильмы: «Список Шиндлера», «Остров» Павла Лунгина и «Форпост».

— У тебя ведь ещё очень разнообразный опыт работы, ты трудишься в трех местах…

— Моя основная работа – преподавательская деятельность, я веду курс лекций в одном из Университетов Москвы.

— Чем ты занимаешься помимо преподавания в Университете?

— Ещё я занимаюсь научными исследованиями. Интересуюсь манипулированием массовым сознанием, различными рекламными техниками и изучаю тоталитарные секты.

— А ты можешь дать какие-нибудь советы людям, которые подозревают, что их родные могли попасть в какую-то секту, что делать в этих случаях?

— Прежде всего, необходимо сохранять спокойствие. После первоначального «распознавания» секты не стоит пытаться разубеждать вашего близкого – это только еще больше испортит ваши отношения. Если человек уже попал в организацию, собирать как можно больше информации о секте, ни в коем случае не спорить с сектантом, не оскорблять его, обратиться к консультантам по выходу из сект, к специалистам и психологам в данной области. Простые разговоры с таким человеком, скорее всего, вряд ли помогут. Нужно восстанавливать потерянный контакт с близкими людьми, нужна психологическая помощь родственниками попавшего в тоталитарную организацию человека. Обычно люди попадают в секту в депрессивных и стрессовых состояниях, от нехватки любви в семье, которую он пытается найти среди «новых братьев». Возможно, произошли какие-то проблемы в семье, развод или смерть близкого человека, или переходный возраст у подроста – а в секте этот человек хочет найти то, что не может получить дома, в семье. Семья для секты – это конкурент, каждая секта делает все возможное, чтобы ее разрушить. Поэтому нужно наладить контакт с родственником, восстановить доверительные отношения, если они потеряны.

— То есть таким людям родственники не могут помочь, потому что им это не надо и не интересно?

— Далеко не всем родственникам это не надо и не интересно; как раз заинтересованный в выходе из секты родственник и может помочь, конечно, при поддержке специалиста-психолога. Но порой, очень много нашей молодежи попадает в секты, потому что родители заняты, своими детьми-подростками особо не интересуются: «читает он там какую-то литературу, ну и ладно». То есть относятся к этому несколько наплевательски. А человека потом оттуда очень трудно вытащить, есть такое понятие «сектозависимость» — это сродни наркомании и алкоголизму. Потом нужно проводить очень большую работу со специалистами, дать какую-то замену, альтернативу это сектантской обманке. Человеку, попавшему в секту, необходима поддержка близких. Важная задача – сохранять контакт с ним, относиться с терпением и сочувствием, понимать, что у него временное расстройство личности, но ни в коем случае не давать денег, так как все они будут переданы в секту. Следует наладить контакт с людьми, у которых такое же несчастье, стараться вашему близкому дать больше семейного тепла, любви, показать, что он для вас дорог.

— Скажи, а как понять, что ты попал в секту?

— Если организация обещает «универсальный метод» решения всех проблем, лечение от всех болезней сразу, ключ к успеху, ограничивает себя от остального мира – одеждой, пищей, особым языком, четкой регламентацией поведения, в группе есть старший – учитель, медиум, вождь или гуру, причем только он «знает всю истину», его приказы исполняются безусловно, а также тебе очень сложно остаться одному, так как кто-то из группы всегда находится рядом – то перед нами секта. Почти всегда в секту человека приводит вербовщик, играя на доверии потенциальной жертвы и используя различные манипулятивные методы и техники. Например, человека могут пригласить на бесплатные курсы английского языка – и заманить в секту. Человек может пойти в философский клуб, и на третьем-четвертом занятии постепенно ему начинают преподавать сектантское учение. Могут позвать на какие-то бизнес-тренинги, может быть, предложат дополнительный заработок, могут пригласить на встречу с чудо-доктором, который знает, как исцелить все болезни, послушать о целебном питании и так далее. Далее уже идет работа по специальным методикам манипулирования сознанием, которыми пользуются все обманщики.

— Ты такие страшные вещи рассказываешь, получается, что каждый из нас может попасть в секту?

— Конечно. У сектоведов есть такая поговорка: «У каждого человека есть свой гуру, главное, чтобы он вам никогда не встретился». Часто наша молодежь историю, культурологию, религию не изучает ни в школе, ни с родителями, а ведь каждый человек ищет духовную пищу, это заложено так же, как потребность в еде, сне. Не имея духовных ориентиров, человек рано или поздно создаст себе какой-нибудь культ, станет фанатом кого-либо или чего-либо, будет обожествлять своего ребенка или даже неодушевленный предмет: машину, какой-нибудь модный бренд. Если у человека нет духовного выражения в классической религии, он обязательно найдет замену, даже атеизм – религия, вера в то, что Бога нет.

— Мы такие вопросы затрагиваем глубокие, давай попроще. Вот ты, как преподаватель, строгий или мягкий?

— Я преподаю в основном для взрослых; естественно, у всех есть жизненные проблемы, дети, работа, поэтому всегда иду на уступки, то есть если человек не сделал какое-то задание, даю ему время. Как преподаватель, я даю много материала, спрашиваю много, но и даю поблажки. Прежде чем начать преподавать, я закончил аспирантуру, у меня был опыт преподавательской деятельности.

— Это помогает в волонтерстве, в работе с детьми?

— У детей другая психология. С детьми мне нравится работать даже несколько больше, чем со взрослыми. Потому что у взрослых уже устоявшееся мировоззрение. А дети – они как губки, поэтому нужно очень аккуратно с ними работать, особенно в тонкостях религии. Если человек не специалист в этой области – лучше, конечно, с детьми такие вопросы не затрагивать. Поэтому я очень неоднозначно отношусь к введению религиозного курса в общеобразовательной школе. Сама по себе идея очень хорошая, но у нас нет такого количества специалистов. Будут преподавать дисциплину «наскоро переученные» учителя истории, культурологи, МХК, в детей будет вложено искаженное восприятие, что как раз и даст потом свои негативные плоды.

— Ну, а если мы поговорим не о детях из детских домов, а об обычных семейных детях – такие понятия ведь закладываются в основном в семье.

— Конечно. Воспитанный в традиционной вере с детства человек вряд ли попадет в секту. Ведь можно быть, образно говоря, православным, носить крестик и заходить на Пасху ставить свечи в храм, но православным «по сути» не являться.

— А как ты относишься к «людям наоборот»? Которые живут добропорядочно, но не очень религиозны?

— Я стараюсь относиться ко всем одинаково. Каждый человек имеет право выбора. Кто-то не готов в настоящий момент к встрече с религией, кто-то получил какую-то травму, на человека могли накричать или прогнать, когда он хотел получить ответ на какой-то вопрос в храме, естественно, это откладывается. Именно поэтому сейчас есть такая тенденция в православной среде — более лояльно относиться к людям. Идет акцент на работу с молодежью, создаются православные клубы. У католиков и протестантов происходит то же самое.

— У тебя ведь есть ещё третье увлечение, ты занимаешься стрижками и колорированием…

— Вообще, я люблю рисовать, и у меня есть подруга-парикмахер, лет в 18 она меня затащила на курсы, все было так весело, интересно, мне это очень понравилось. И теперь я занимаюсь рисованием на волосах. Это смешивание оттенков, коммерческие окрашивания, я учился в Израиле на определенном направлении, ещё у немцев, но не в Германии, а в России, закончил разные курсы. Мне это нравится – творить такие забавные вещи, подбирать цвет волос.

— Это ведь не зеленый и фиолетовый?

— Нет, конечно. Это благородные оттенки, которые подчеркивают красоту. Теплый или холодный, карамельный… Я считаю, что красота есть в каждом человеке, её можно лишь слегка подчеркнуть.

— А у тебя есть любимый цвет волос? Может, какой-то цвет хочется всем предлагать…

— Такого уже нет, хотя было поначалу. Когда я только начинал, это были блондинки холодных оттенков, а сейчас это может быть и шоколадный, и пепельно-русый и дерзко-рыжий, и золотистое шампанское, и мокко, всё зависит уже от типа лица, от человека, от его одежды. Этому меня учили, и я этим занимаюсь как хобби раз в неделю. Этого мне достаточно, я не хочу, чтобы оно перерастало в работу. Нужно работать, чтобы жить, а не жить, чтобы работать. Когда ты делаешь это в свое удовольствие, у тебя всё получается очень хорошо и качественно. Я занимаюсь коммерческими стрижками, окрашиванием, сейчас я работаю только со своими постоянными клиентами, у меня нет такого, что я где-то на потоке.

— Как ты наработал эту базу? Ведь свои клиенты появились не сразу?

— Начиналось с того, что я был студент, нищий, голодный, холодный. Ходил по общежитиям, предлагал свои услуги, тренировал руку, портил людей (Смеется). Когда я только начинал работать, я оболванил одну клиентку, сделал завивку и обстриг коротко-коротко. Мы с ней потом дружно посмеялись над этим…

— И больше не виделись…

— Да нет, она потом приходила ко мне. Этот случай был в учебке, она сама знала, куда она идет (Улыбается). А потом, конечно, у меня ушло всё в специфику, в колористику, потому что каждый мастер все-таки выбирает себе то направление, которое ближе всего сердцу. Кто-то выбирает мужские стрижки, кто-то прически, кто-то завивки, кто-то колористику. Например, в Европе, один специалист делает колорирование, а другой стрижет. У нас часто бывает так, что парикмахер — на все руки мастер, но я считаю, что это неправильно.

— А со своими волосами ты экспериментируешь?

— По молодости было такое дело, на мне тренировались, проверяли разные новые оттенки, стригли по-всякому, были и смешные случаи. Я отращивал волосы, хотел себе какую-нибудь стильную стрижку, а меня в учебке оболванили так, что у меня остался ёжик в 5 миллиметров. Один раз на мне проверяли оттенки и выкрасили волосы в кислотно-желтый цвет, естественно потом всё это перекрасили (Смеется).

— Кстати, в этом сезоне это же очень модно, кислотные цвета.

— Смотря что подразумевать под словом «мода». Я сторонник того, что должно быть больше классики. Бывают колористы подиумные, а я все-таки колорист классический, занимаюсь коммерческим направлением, а не подиумной работой. Это очень интересная и обширная тема.

— А ты рисуешь? Пейзажи, портреты…

— Сейчас я уже не рисую, у меня нет на это времени и какого-то творческого полета. Я рисую на головах клиентов. Когда я занимаюсь творчеством, то получаю от этого душевное удовлетворение. Я радуюсь тогда, когда радуется мой клиент, даже не клиент, а друг, потому что все мои клиенты – это мои друзья. Раньше я рисовал на бумаге, теперь это перетекло в другое выражение. В колористике полная гамма красок, здесь смешиваются минимум 4-5 оттенков, которые ярко играют.

— Какими мастер-классами тебе нравится заниматься с детьми?

— С детьми мне нравится общаться, собирать конструкторы, шашлыки жарить, что-нибудь порезать, провода какие-нибудь покрутить.

— Ты сказал про шашлыки. А готовить ты умеешь? Есть коронное блюдо?

— Да, готовить умею. Коронное блюдо, наверное, борщ, овсяная каша и греческий салат (Улыбается).

— Ты с «Клубом волонтеров» во многие домики уже ездил?

— Я постоянно езжу в Костино, два раза был в Эммауссе, Серпухове, езжу в Советск, Новомосковск №1, ещё к полотняшкам, конечно, езжу постоянно. Больше всего я люблю Костино, потому что это мой первый детский дом, и Полотняно-Заводской детский дом-интернат, просто потому что я их люблю. Когда я попал в первый раз к полотняшкам, я уже бывал в психоневрологическом интернате, поэтому мне было очень легко с этими детьми. Но хочу сказать, что у полотняшек дети немного другие, наверное, потому что они младше, чем ребята из интерната, да и дальше от Москвы находятся. Эти детки очень добрые, они как ангелочки.

— Ты задумываешься над тем, что ребятам-полотняшкам предстоит жизнь в таких же психоневрологических интернатах?

— Да, в интернатах или домах престарелых. Это, конечно, всё очень печально, но я стараюсь на эти темы не думать. Я думаю, поломать нашу систему – нереально. Например, в Европе, детей с синдромом Дауна и аутистов как-то социализируют, они работают. У нас же их просто закрывают, прячут за забором, для государства – это просто какие-то «овощи». Я думаю, они могли бы работать. Например, Зоя у нас в интернате скручивает бахилы, за каждую пару получает 10 копеек. Какая-то работа, небольшая, делается. Но в нашем интернате один психолог на 300 человек, и что она сможет сделать… Мы стараемся, насколько можем, помочь, а она фактически живет в этом учреждении. Я общаюсь с ней, она очень открытый, добрый, светлый человек. Она действительно живет этими детьми, она вкладывается полностью, жертвует собой, и в этом я вижу настоящий подвиг. На мой взгляд, добродетель и смысл жизни заключается именно в этом.

— В Европе всё не сразу строилось, думаю, и у нашей страны в этом смысле есть все шансы…

— Конечно, я безумно благодарен Богу за то, что он меня привел в «Клуб волонтеров», который полностью изменил мою жизнь, я познакомился с такими прекрасными людьми, которых мне не хватало в жизни. С настоящими Людьми, с большой буквы.

— Как тебе кажется, в нашем Клубе нужно что-то менять?

— Мне Клуб безумно нравится. Если только давать бы побольше рекламы, но это дополнительные затраты. То есть нет такой большой спонсорской поддержки. Мне кажется, нам нужно расширять границы присутствия. Одна моя знакомая девушка в Иркутске тоже хотела бы заниматься волонтерством, но она не знает, с чего начать. У нас есть отделения в разных городах России, но не во всех. Отлично было бы развивать это движение на местах. Собралась бы какая-то команда, далеко от Москвы, и начался бы рост.

— Ну, в регионах немного другой уровень жизни.

— Иркутск, например, достаточно богатый город. И таких учреждений там не много. Я думаю, можно было бы в одном-двух учреждениях этим заняться. Тем более там очень активно работает Епархия, можно было бы сотрудничать с ними и развить это направление, поделиться опытом. Сколько я общаюсь со своими знакомыми из Сибири, рассказываю про условия жизни в детских домах, многие из них просто не верят, говорят, что у них такого нет. Понятно, что центральных областей много, регионы далеко не богатые. И поэтому так всё и происходит, от утраты православной веры, ценностей. Родная тётя может отдать своего племянника в детский дом, у меня это просто не укладывается в голове, не говоря уже о том, чтобы своего ребенка отдать. Конечно, у всех бывают проблемы, кризисы, не мне их судить.

— А ты со своими родственниками поддерживаешь отношения?

— Мы созваниваемся с родителями практически каждый день, иногда я езжу в гости. У меня пока сейчас какой-то творческий полет, я ищу себя. Но пока меня всё устраивает.

— Они поддерживают твои начинания, им нравится, что ты волонтер?

— Да. Особенно отец, он очень это поддерживает. Что касается воспитания, семья у меня не религиозная, я с религией познакомился в 22 года, хотя был крещен в детстве, но не сталкивался с православной жизнью. Именно в 22 года у меня произошла встреча с Православием, и я испытал свое духовное перерождение, поэтому я так трепетно отношусь к этому, это центр моего мировоззрения. Но до волонтерской жизни я знал религию несколько «книжно», опосредованно, не понимая, что сама суть религии заключается в жизни, в поведении. Важна помощь тем, кто находится в скорби или болезни, жертвование собой ради того, кто рядом с тобой, от кого ты ничего не ждешь в ответ.

— Ты хотел бы что-нибудь пожелать новичкам, детям и нашим волонтерам?

— Новичкам хочу пожелать ничего не бояться, присоединяться к нам, к нашему движению, развиваться вместе с Клубом волонтеров, а также новых знакомств с прекрасными людьми, волонтерского роста. Волонтерам я бы хотел сказать огромное спасибо за то, что вы есть, за то, что вы помогаете. Хочу пожелать волонтерам вдохновения, чтобы оно всегда присутствовало, и не было выгорания. Все нужно делать дозированно, каждый человек индивидуален, может быть, кому-то нужно заниматься волонтерством раз в месяц или раз в три месяца. Если ты чувствуешь, что тебе это надо – иди; чувствуешь, что ты устал – отдохни. А не так, что ты раз и всё, и исчез. И нужно помнить, особенно новичкам, что раз ты сюда приходишь и начинаешь этим заниматься, то нужно не один месяц или годик это делать, а очень долго, потому что мы в ответе за тех, кого мы приручили. Если ты ездишь к каким-то детям, в определенный детский дом, они тебя ждут, один-два человека точно будут ждать тебя, ты несешь ответственность за это. Нужно это понимать, это не какие-то игрушки, а живые люди. Их уже один раз предали и бросили, а кого-то даже не один, они итак никому не доверяют, а если и ты их ещё бросишь – то это ужасно. Детям в детских домах я хочу пожелать, чтобы они побольше читали, учили историю, развивались, чтобы они занимались спортом, не пили алкоголь, не курили. И ещё научиться прощать, простить ту боль, которую им причинили, насколько это возможно, вот этого бы я пожелал.

— У тебя есть какие-то мечты, планы? Чего ты хочешь сейчас от своей жизни, чего хотел бы добиться в будущем?

— По большому счету, я бы хотел создать семью. Найти такого человека, который бы понимал меня и поддерживал. Суть семейных отношений между мужем и женой ведь не только друг в друге, но и в воспитании детей.

— Но ведь воспитание детей начинается друг с друга, с любви…

— Безусловно, но любовь тоже понятие относительное. Любовью может быть завуалированный эгоизм, а может и быть настоящая любовь.

— А что для тебя любовь?

— Любовь – это когда ты жертвуешь собой, это отдача себя другому человеку. Не мыслить своего, не мыслить зла – вот это любовь. Самое прекрасное, когда она взаимна, такая любовь и есть настоящее чувство. В такой любви должны воспитываться дети, причем они должны воспитываться не как эгоисты, а чтобы и они научились любить других людей. Но мой взгляд, главный плод родительской любви состоит в воспитании Человека с большой буквы, который будет жить по законам нравственности, по законам совести, жить не только для себя, но и для других. Если бы все так жили, был бы рай на земле. Как говорил Серафим Саровский: «Спасись сам и вокруг тебя спасутся тысячи». Всё нужно начинать с себя. Когда ты начинаешь работать над собой, ты видишь бесчисленное множество своих недостатков и грехов, как песок морской, и тогда ты уже никогда не станешь осуждать другого человека. Когда мы с кем-то конфликтуем, или у нас какие-то проблемы, мы должны искать эти проблемы в себе. К каждому человеку можно найти ключик, просто нужно постараться это сделать.