Интервью
с Богданой Ластовской
(Богдана)

— Как корабль назовешь, так он и поплывет. Ты обладательница довольно редкого и очень красивого имени – Богдана. Расскажи, что оно означает, и чувствуешь ли ты его влияние на свою жизнь?

— Богдана означает «Богом данная». Как получилось, что меня так назвали? У мамы сестра живет во Львове, и, когда мама была беременна, он поехала к ней в гости. И там увидела женщину. Она была очень красивая, интересная, жизнерадостная. И ее звали Богдана. Маме эта женщина очень понравилась, поэтому она решила так назвать дочку. Папа не был против. С таким именем я всегда была одна. В детском саду – одна, в школе – тоже одна, в музыкальной школе – тоже… И это накладывает отпечаток. Привыкаешь быть единственным, таким экзотическим цветочком. Я думаю, если вдруг рядом появится человек с таким же именем, я буду соперничать, чтобы быть первой. Хотя, я не могу сказать, что по натуре я лидер. Я всегда была необычной, не такой, как все. Моя юность пришлась на 90-е годы. Развал, ничего не понятно, молодежь сбивалась в стайки по дворам и подъездам. И мои сверстники всегда знали, что я «белая ворона». Я не курила, потому что мне это не нравилось, не пила, училась играть на скрипке… Они воспринимали меня такой, какая я есть. А я никогда не боялась отличаться.

— С кем ты больше общалась: с мальчиками или с девочками?

— С самого детства у меня всегда было больше друзей-мальчишек. С мальчиками намного проще найти общий язык. И до сих пор мой самый лучший друг – мальчик. Мы дружим уже тринадцатый год, он успел жениться. Это человек, которому я всегда могу позвонить, если мне плохо, допустим. И он выслушает, поможет. Этот человек мне как брат. Подруг у меня тоже очень много, но такой особо близкой нет.

— Расскажи о своем детстве, о семье.

— Я родилась в Киеве. Когда папа закончил военный институт, его направили в Севастополь. Там мы жили три с половиной года. Это самые яркие мои воспоминания. Государство нам тогда не выделило никакого жилья, поэтому мы сначала жили в гостинице, потом снимали квартиру, потом – дом рядом с речкой, которая течет с гор, и если идет дождь, то она наполняется, и тебе заливает весь огород. В этом домике мы жили с ранней весны до поздней осени. Урожай был безумный! Очень много фруктов! Мы съедать даже не успевали. Персики огромные были, которые мы уже не знали, куда девать. Мы и варенье варили, и родственников всех кормили… А в один прекрасный день папа пришел и сказал: «Собирайте вещи, я нашел жилье». И мы переехали в огромное графское трехэтажное поместье, которое, по-моему, даже описывалось в «Войне и мире». До нас там и клуб был, и библиотека. А когда мама пошла платить за свет, ей сказали: «А там люди не живут!». И мы не платили. Дом был очень красивый, с лепниной, большими подоконниками, на которых мы с папой всегда прятали маме цветы на 8 марта. На территории нашего двора был огромный жасминовый куст. И запах жасмина у меня теперь ассоциируется с детством. Еще там росли вишня, черешня, виноград, яблоки, персики, абрикосы, ежевика, шелковица… Вся растительность была почти выжжена солнцем, и в сухих, переплетеных между собой кустах, были лазейки, которые мы с друзьями, конечно же, активно использовали. В этом дворе мы находили старинную посуду, монеты и много всего, интересного детям. Жили мы достаточно скромно, но очень дружно. У нас всегда были семейные традиции. Например, мы всегда наряжаем елку на Новый год, печем печенья. Рождественский ужин у нас тоже семейный. Пасху и 9 мая тоже вместе отмечаем. И у меня всегда перед глазами был пример – любовь родителей друг к другу. Так что, у меня сложился культ семьи. И я очень хочу иметь свою семью, крепкую, дружную, со своими традициями.

— А в Москву вы когда приехали?

— В 90м году. Я отучилась первую четверть первого класса в Севастополе. Образование там было очень сильное, поэтому в Москве меня сразу взяли во 2 класс. Такого яркого детства, как в Севастополе, здесь уже не было, но все равно было неплохо. Помню, на день детей нам устраивали всякие представления, водили в кинотеатр, показывали мультики… Но потом это все развалилось, и когда началась перестройка, деть себя было некуда. Спасло меня только то, что я пошла в музыкальную школу.

— А в обычную школу ты любила ходить?

— Да. Я, может быть, не очень любила некоторые предметы, но в школу ходить мне нравилось. Я даже каникул не хотела! Со 3 по 9 классы я была очень влюблена в своего одноклассника. Уже в старших классах учительница сказала, что всегда должен быть человек, ради которого ты приходишь. Вот у меня такой человек был. Это была очень сильная детская любовь. Когда я, к примеру, получала двойки у доски, мне безумно было стыдно перед ним. Не перед родителями или учителем, а перед ним! Он-то был отличником. Ну а потом он изменился не в лучшую сторону, и я перестала обращать на него внимание. И тогда ему начала нравится я. Так вот жизнь повернулась. Почти «Евгений Онегин». Сейчас школу вспоминаю с ностальгией. Особенно 10-11 классы. Это было самое офигенное время. И если я бы и хотела что-нибудь вернуть, так это его.

— В новогоднем представлении ты так убедительно сыграла пиратку. В детстве ты была хулиганкой?

— Да нет. Я была достаточно миролюбивым ребенком. Шторы не резала, сгорит – не сгорит не экспериментировала. Единственное, один раз, когда мы еще в Севастополе жили, мама запретила мне далеко уходить, а я убежала с подружкой играть. Мама сбилась с ног меня искать. И я помню, как она меня потом гнала лозиной. Не била, но эту лозину я чувствовала пятой точкой)) А пиратку я хорошо сыграла, наверное потому, что мне безумно нравится театр. Мне просто смелости не хватило пойти в театральный сдавать экзамены. Но мечта попробовать себя в драматическом искусстве осталась до сих пор.

— Я знаю, ты хорошо поешь. Ты мечтала в детстве стать певицей?

— Ребенком я была любопытным. Во втором классе, в конце учебного года к нам на урок музыки пришли педагоги из музыкальной школы и предложили всем желающим записаться. И показали, в какой кабинет приходить. А в том кабинете было очень много инструментов разных, костюмов. Для ребенка это все было завораживающе. Я туда пошла не из-за того, что хотела заниматься музыкой, а из-за того, что мне просто было интересно посмотреть. Ну и пока я все это рассматривала, меня попросили попеть, постучать ритм. В конце концов дали разрешение сдавать экзамены. Я пришла домой, с ноги открыла дверь и сказала: «Мама! Мы идем сдавать экзамен в музыкальную школу!». Мама, сама закончившая музыкалку, начала мне объяснять, как это тяжело, что, помимо обычной школы, будут еще уроки, я не смогу гулять, мне это надоест…А я очень упертая с детства, поэтому я сказала: нет и все! И поступила. Выбор инструментов был маленький: фортепиано, баян, аккордеон и скрипка. Ну, баян и аккордеон – это не для девочки, фортепиано у нас не было возможности купить. Поэтому я решила пойти на скрипку. Конечно, мама была права! Мне надоело, я не хотела заниматься. В апреле – мае — солнышко, птички поют, все дети гуляют, а ты сидишь слушаешь Баха, занимаешься сольфеджио и другими предметами, которыми уже совсем не хочется заниматься. Тогда родители пришли в музыкальную школу и спросили педагога, можно ли меня забрать. Потому что, если нет таланта, зачем мучить? На что им ответили: ни в коем случае! Сказали, что бросать нельзя, что у меня скрипичные руки. Поэтому если бы не сложилось с вокалом, я бы с удовольствием до сих пор занималась скрипкой. До сих пор таю от ее звуков. А в хоре на меня особенно не обращали внимания, хотя мне очень хотелось быть запевалой, солисткой. Один раз, когда я осталась послушать девочек, готовивших вокальные номера, хормейстер предложила мне спеть. Я спела. И мне дали номер. На первом выступлении я очень боялась, слышала, как у меня в ушах бьется сердце. Я начала со второго куплета, перепутала все слова, еле-еле допела до конца. Мне жиденько поаплодировали, я выбежала, плакала потом на крылечке и говорила, что петь в жизни больше не буду. В общем, заниматься музыкой я никогда не планировала. Но вокал – это дело, которое затягивает. И ты уже без этого не можешь. Это как спорт. Спортсмены привыкли, чтобы у них все мышцы были в тонусе. Так же и у певцов.

— А сейчас где-нибудь выступаешь? Есть шанс у «Клуба волонтеров» увидеть тебя на большой сцене?

— Так как я все еще учусь, в рамках учебы у меня, конечно, бывают концерты. К сожалению, на протяжении семи лет у меня был педагог, который не выпускал меня на сцену. Сейчас у меня бывают концерты в музее Островского. Их немного, но я работаю над тем, чтобы во мне были заинтересованы прежде всего преподаватели.

— А вообще ты амбициозна? Хочешь всемирной славы?

— У меня нет желания быть известной, чтобы обо мне писали во всех газетах. Я просо хочу быть профессионалом, востребованным артистом и уважаемым человеком. Я хочу работать с известными режиссерами, я полностью хочу окунуться в этот мир. Может быть, я не до конца музыкант, потому что я живу не только возвышенным, но и хлебом насущным. И мне всегда нужно было думать, как зарабатывать, поэтому с головой окунуться в музыку я не могла.

— Что для тебя важнее карьера или семья? Сможешь отказаться от выгодного и интересного предложения, если это будет в ущерб твоим семейным интересам?

— Для меня очень важна семья. Я уже говорила, что у меня перед глазами всегда была любовь родителей, которая и сформировала культ семьи. Если на личном плане у меня все хорошо, то я могу творить. Но я бы не сказала, что для меня важна только семья, а карьера – как пойдет. Мне важно самореализоваться. Признаюсь, домохозяйкой я никогда не буду (смеется). Говорят, что тепло, уют, семью нельзя совместить с карьерой. Я совмещу! Я оптимист. Если возникнет предложение ехать куда-нибудь далеко на гастроли, я обязательно вынесу этот вопрос на семейный совет. В любом решении можно найти компромисс.

— А вообще, можешь применить к себе фразу из мультика «Летучий корабль»: «Маленький домик, русская печка, пол деревянный, лавка и свечка и ребятишек в доме орава – вот оно счастье…»? Какие составляющие твоего счастья?

— «Русская печка» — это про меня! Пирожки и все остальное я очень люблю! Счастье – это маленькие ребятишки, которые будут бегать по дому, стучать ножками, встречать папу, тянуть к нему ручки…

— У тебя есть кумиры, люди, которыми ты восхищаешься, на которых, может быть, хотелось бы быть похожей?

— У меня никогда в жизни не было кумира. Я никогда не была фанаткой. Я не понимаю, зачем люди берут автографы. Что с ними делать?! Есть человек, который мне сейчас очень интересен как личность и профессионал. Это Анна Нетребко. То, что она творит на сцене – это невообразимо! Она может скинуть обувь и танцевать босиком, завести весь зал… Я просто восхищаюсь этим человеком! Еще мне очень интересна Клавдия Шульженко. У нее замечательный голос, очень интересный репертуар. Это похлеще нашей эстрады на данный момент!

— Когда у тебя есть свободное время, ты что выберешь: спокойно посидеть с книжкой на диване или пойти в клуб и тусоваться всю ночь?

— Честно скажу, тусуюсь в клубе редко. В основном я зажигаю на море, когда езжу в Севастополь к друзьям. Там я натанцовываюсь на год)) Сидеть дома с книжкой — тоже безумная редкость и роскошь, которую, к сожалению, на данный момент я себе не могу позволить. В свободное время я больше стараюсь встречаться с друзьями. Очень люблю ходить по историческим местам. Просто трепещу от архитектуры XVIII-XIX вв. Иногда даже жалею, что не родилась в то время.

— Расскажи свою историю знакомства с «Клубом волонтеров».

— В «Клуб волонтеров» меня привел Илья. Мы с ним общались в Интернете, и он предложил присоединиться. Моя первая поездка была в мае прошлого года. Мы ездили в Тверскую область. Детский дом был в жутчайшем состоянии. Для меня это был шок. Текут трубы, дети пьют из алюминиевых кружек, вокруг – разруха… Меня очень потрясло расписание посещения бани. Там негде было мыться, и детей раз в неделю возили в баню. И там очень сильно чувствовались детдомовские правила, существующие между детьми. Почти дедовщина. Мы с Таней Баландиной вели конкурсы, пытались раскрепостить детишек. Просили рассказать стишок, спеть. Кто-то мог, а кто-то боялся перед всеми. В результате, чтобы никому не страшно было, пели все вместе.

— Ты замечешь какие-нибудь изменения в себе, произошедшие за то время, что ты в Клубе?

— У меня изменились некоторые взгляды на жизнь, ценности. Может, это громко сказано, но на самом деле так. Когда, к примеру, тебе плохо, ты уже не будешь безраздельно отдаваться своему горю, а подумаешь о том, что есть люди, дети, которым гораздо хуже. Без поездок я уже не могу. Каждый раз понимаешь, что ты можешь дать ребенку столько тепла, сколько он еще долго не получит. А у тебя этого тепла в избытке. Ведь его достаточно просто взять за руку, поинтересоваться, как у него дела. Он уже будет счастлив.

— В каждом детском доме ты всегда в самой гуще событий: что-то поешь, танцуешь, придумываешь, заводишь всех… Откуда столько энергии?

— Да мне не кажется, что я такая заводила – активистка (Улыбается). Просто праздники – мой конек. Снегурочка – моя профессия с детского сада. Когда ты общаешься с детьми, они дают такое безумное количество энергии. Как на сцене ты получаешь от зрителей. Да, в конце поездки мы все уставшие расползаемся по машинам. Но как только я появляюсь в Москве, эта энергия откуда-то возникает в огромном количестве. Эмоций хватает на неделю! Ну и к тому же, я сама еще ребенок. У меня до сих пор остался детский взгляд на жизнь. Я верю сказки, я люблю мультики, игрушки. Я такой вот маленький ребенок со взрослыми проблемами. Наверное, дети это чувствуют, поэтому очень легко идут на контакт. Поэтому и завести их легко.

— Как думаешь, почему в нашей стране так много брошенных детей? Возможно ли такое, что когда-нибудь в России не останется ни одного детского дома?

— Я бы очень хотела в это верить. Но у нас просто больное общество. Очень много людей, которые не то что о другом человеке, о себе не могут позаботиться. В мою первую поездку нам выделили кабинет для вещей, это был кабинет директора. Там на столе лежали заявления: «Прошу принять моего ребенка в детский дом. Если этот детский дом расформируют, прошу отправить его в другой». Вот как можно отдать своего ребенка, которого ты носил под сердцем, чужим людям?! Детские дома могут пропасть только если излечится наше общество. Но у нас настолько большая страна, что ее невозможно полностью охватить, подчинить четким правилам. У нас никогда не будет, как в маленьких странах, где идеальные газоны, идеальные домики, идеальная система управления… Там мало людей, поэтому легче думать об обществе. У нас же в первую очередь каждый заботиться о себе. Поэтому, к сожалению, такой день, когда у нас не останется ни одного детского дома, наверное, не наступит еще долго.

— Как и у каждого волонтера, у тебя, наверное, есть любимые детский дом?

— В каждом детском доме есть ребенок, которого я хочу забрать. Кто-то каждый раз западает в душу и становится таким родным. Очень душевно в Сафоново. Этот детский дом любимый для многих! Там ребята нас давно знают, ждут. Помню, осенью там было безумно много яблок, и они давали нам с собой в дорогу огромные мешки с яблоками. Они были счастливы, что могут тоже чем-то нас одарить. Ну, Суздальский дд, конечно, очень люблю. Там дети просто ангелы. По ним очень скучаешь, и хотелось бы почаще к ним ездить (смеется). Очень нас ждут в Люберцах, я была в восторге от Зубцова. Там замечательный директор! И он просит говорить не «детский дом», а «дом», пытается, насколько это возможно, создать семью, сделать так, чтобы дети были вместе, держались друг за друга. Он настоящий многодетный папа! Хороший очень детский дом в Новомосковске. Там такой же директор, как в Зубцове. И он нам сказал, что его безумная мечта отдать каждого ребенка в семью. Во всех детских домах есть своя изюминка, каждому принадлежит кусочек сердца. Но я бы хотела, чтобы мы развивались, а не останавливались на любимых детских домах. Хотелось бы охватывать более обширные территории. Вот, мы уже начали ездить в Рязанскую область. И я очень этому рада. К сожалению, мы не можем позволить себе более дальние поездки. Мне очень бы хотелось, чтобы у нас появились филиалы в других городах. К счастью, сейчас люди стали более внимательными. Многие говорят, что заниматься благотворительностью модно, но я считаю, что люди сами стали жить лучше, поэтому потихоньку начинают обращать внимание на окружающих. Поэтому я надеюсь, что в дальнейшем у нас будет расширение.

— Начиная от небольшой группы друзей, «Клуб волонтеров» дорос до настоящей социальной организации. Безусловно, это победа. Но и здесь есть свои подводные камни. Ты, как член Совета Клуба, можешь сказать, что делать, чтобы предупредить неприятные выяснения отношений, избежать как диктатуры, так и анархии и вообще, сохранить Клуб как сообщество друзей, только теперь большое?

— Когда нас набиралось максимум 25 человек в поездку, мы были одной сплоченной компанией. Теперь же нас около 200, и невозможно общаться всем вместе. Я не считаю, что это плохо. Когда в Клуб приходит новый человек, он находит людей, близких ему по взглядам, по духу. Люди неизбежно будут делиться на компании по интересам, возрасту, еще чему-нибудь. Главное – всем вместе создавать приятную, дружелюбную атмосферу и, если появляются какие-то проблемы, то решать их между собой, за пределами видимости посторонних людей, не знающих наших характеров, нашей ситуации, у которых просто-напросто может сложиться превратное мнение обо всем Клубе. У нас же очень хорошие люди. Я по себе знаю, что в беде тебя никогда не оставят. Многие говорят, что для них Клуб – вторая семья. Я могу сказать то же самое. Чтобы сохранить эту теплую атмосферу, надо просто понимать друг друга. Очень тяжело поддерживать порядок в таком уже большом обществе, организовывать его. И не каждый сможет это сделать. Мы же не просто приехали в детский дом – дети, любите нас, идите к нам общаться. Нет, у нас сейчас есть четкая структура, к которой мы пришли через собственные пробы и ошибки. Без каких-то организационных моментов и правил все равно ведь нельзя обойтись. Совет выносит решение не просто, как захочет, учитывается мнение многих людей. Поэтому давайте будем все вместе, будет поддерживать и понимать друг друга. Тогда все будет хорошо!

— Ты веришь в чудеса?

— Да. И в Принца на белом коне! Верю, что во всех людях есть что-то хорошее. Просто некоторые оступились.

— А в приметы? Через плечо плюешь? Черных кошек обходишь?

— Нет. Не вижу в этом смысла. У меня есть собственная примета. Когда я надеваю белый костюм, обязательно идет дождь!)))

— Как ты думаешь, мы живем для того, чтобы наслаждаться или чтобы страдать, или чтобы преодолевать препятствия, или исполнить какую-то высшую миссию?

— Я думаю, у каждого есть своя миссия, которую он должен выполнить. Человек может быть предназначен для того, чтобы в какой-то момент спасти другого. Предназначение некоторых – воспитывать детей, кто-то призван творить, чтобы все вокруг восхищались. Да, мы наслаждаемся жизнью. Но это не значит – лежать на печи, радоваться и больше ничего не делать.

— Если бы тебе сказали: ты можешь вернуться в любой уже прожитый момент и изменить что-нибудь, ты бы воспользовалась этим?

— Да. Я вижу некоторые свои ошибки, связанные с моей собственной нерешительностью, застенчивостью. Из-за этого я не замечала знаков, которые посылала мне судьба.