Интервью
с Аллой Акимовой
(Луся)

— Луся, традиционный первый вопрос, где ты выросла?

— Я из Москвы (Улыбается). Папа из Москвы, а мама из Северной Осетии. Я родилась и выросла в Москве, на Таганке. Каждое лето меня отправляли к бабушке, то есть, я четверть своего детства провела в Северной Осетии. Я не знаю ни традиций, ни языка, потому что на нашей улице моя семья была единственная осетинская, остальные были Донскими казаками. В Осетии вообще очень много и русских, и казаков, осетины – это только половина населения, наверно, потому что в советское время всё перемешалось. Наши соседки — бабушки-казачки составляют огромную часть моего внутреннего народа. Вообще, у меня есть теория о внутреннем народе. Я считаю, что по сути, меня, как таковой, не существует, то есть я — это все люди, которые были в моей жизни, все книги, фильмы, ситуации, животные, еда, которую я ем. Все люди не случайны, даже человек, с которым ты едешь в метро 15 минут. Большую часть составляют те, кто были в детстве, так вот, это и есть те самые бабушки-казачки. Я всегда говорила, что у меня много бабушек, начинала их перечислять. На праздниках и застольях, которые фактически были русскими праздниками, они пели песни, это было настолько красивое разноголосье, я пела вместе с ними. Они меня таскали в церковь, моя бабушка не ходила, потому у меня семья не особо верующая. Вечерами мы собирались и болтали, я с ними тоже сидела под бесконечно звездным небом Кавказа, я была одна из них такая бабушка, маленькая бабушка Луся (Смеется). Я их очень люблю и всех помню, они очень яркие. Я с ними дружила, я их всех называла на «ты», ходила к ним в гости, уходила утром из дома и целый день где-то пропадала. Каталась на велосипеде, ездила к крёстной. С подругами мы тоже что-то всегда придумывали. Сейчас характеры окружавших меня в детстве людей во мне сильно проявляются, но это происходит не осознанно.

— Ты сейчас бываешь в Осетии?

— Нет. У меня бабушка с дедушкой умерли, когда мне было 13 лет. Я уже не ездила после этого. Там никого не осталось, бабушки тоже все умерли.

— А вернуться тебе туда хотелось бы?

— Сейчас нет. Все места, где я была в детстве, казались мне большими и прекрасными. А когда ты попадаешь туда во взрослом возрасте, как правило, происходит разочарование. Я не хочу портить воспоминания, пусть это останется моим детским местом, с моими любимыми людьми. Сейчас оно внутри меня.

— Лусь, а ты ходила в обычную школу, не специализированную?

— Да. Я ходила в 465 школу девять классов, потом мы переехали с Таганки на Дубровку. Десятый и одиннадцатый классы я ходила в другую школу, она мне не нравилась. Вообще, всё детство мне не нравилось учиться, постоянно спорила с учителями. Один раз мы писали сочинение про будущее, я написала, что я хочу, чтобы в будущем были учителя-роботы, а не те, которые у нас есть. Это был третий класс, наверное. Моя учительница со слезами на глазах пыталась у меня добиться, почему я так написала, почему учителя плохие, почему мне нужны роботы (Улыбается).

— Сейчас ты понимаешь, почему тебе не нравилось?

— Мне, в принципе, не нравится «уравниловка», которая есть в школе, это насильственное учение, когда нет индивидуального подхода, когда не пытаются раскрыть каждого ребёнка в отдельности. Пока я училась в средней школе, я не прочла ни одной книги из школьной программы. Я прочитала только «Чучело», и то это было на летних каникулах, я откопала эту книжку и всю ночь читала, а по программе ничего не читала. У меня была подружка Оля, мы сидели за одной партой, она мне писала сочинение по литературе, а я проверяла у неё ошибки, и у нас был такой тандем. Я не понимала, что от меня хотят, я ненавидела писать сочинения, для меня это была пытка. Я знала, что мне надо написать то, что от меня хотят услышать, и писала это, как правило, по книжке, которую я не читала, а слушала только обсуждения в классе.

— У тебя был любимый предмет в школе или все были ужасны?

— У меня все зависело от преподавателя. У нас была совершенно замечательная учительница по химии, например. У всех были хорошие оценки, она так круто всё объясняла, так всё было просто. Русский мне нравился, потому что мне вообще нравятся языки, английский тоже. В первой школе были лучше учителя, и уровень знаний был лучше.

— А почему ты перешла в другую?

— После переезда я ещё год ездила на трамвае в свою школу, это было неудобно. Я постоянно опаздывала, мама мне нашла другую школу, но я ужасно не хотела в неё идти. Я очень боялась нового коллектива. Потому что когда к нам в класс приходили новенькие, мы над ними безумно издевались, если они не проходили эту проверку, то остаток учебного времени они были такими изгоями, мы смеялись над ними. Вот такие мы были жестокие подростки.

— Ваш класс в первой школе был дружный?

— У нас были очень крутые девчонки, мы очень близко общались, для меня они были, как сёстры, я их всех обожала. Все девчонки очень рано развились. Я была самая отсталая из них. Они были классные, как из какого-то фильма американского про девочек-подростков. Мне нравится, что у меня был такой подростковый опыт, такие девчонки, я-то оставалась бабушкой Лусей (Смеется). У меня анализ всё время шёл. Я мудрствовала всё время, спрашивала, зачем они делают то, зачем делают это, а они были такие оторвы. Сейчас ни с кем из них я не общаюсь, но они тоже мой внутренний народ.

— После школы ты куда пошла учиться?

— После девятого класса я не хотела идти в школу, я хотела пойти на повара, потому что мне очень нравилось готовить. Я ребёнок разведённых родителей, они развелись, когда мне было 9 лет, и они оба всё время работали, им было не до меня. Бабушки тоже не могли со мной сидеть. Я была сама с собой, с моими девчонками подростками, у меня была вообще своя жизнь. Папа у меня был как бы «воскресный», а мама всё время работала, она жуткий трудоголик. Я постоянно что-то делала, то я перешивала одежду, то что-то рисовала, ещё я стихи писала. Конечно, постоянно готовила, меня научила бабушка. Я решила пойти в училище на повара, но мама мне не разрешила и заставила остаться в школе. После окончания школы, если честно, я понятия не имела, кем я хочу быть, и у меня была огромная проблема, что мне делать. Опять-таки проблему решила мама. У неё была знакомая, директор ВУЗа, я отучилась в этом ВУЗе год на юриста. Познакомилась там с девочкой Викой, которая приехала покорять Москву и была очень активной, а я плыла по течению. Мы с ней подружились. Она сказала, что тут шарага, и надо идти в нормальный ВУЗ. Мы с ней бросили учёбу и на следующий год поступили в Московскую Гуманитарную Социальную Академию.  Я пошла на иностранные языки. У меня всегда лучше всех предметов шли русский, английский, литература. Литературой я, кстати, увлеклась уже во второй школе, там была учительница, которая так хорошо преподавала, что я начала читать. Я поняла, какой это кайф — чтение, ты читаешь и имеешь возможность прожить эти тысячи жизней и черпаешь оттуда кучу информации, мыслей, мировоззрений, точек зрения. Ты от этого становишься свободнее, ты не живёшь в своем ящике. Точные науки — это не для меня, вот так я и пошла на ин.яз. (Улыбается).

— Ты доучилась?

— Я его еле закончила (Смеется). Это была такая несвобода на самом деле, были очень большие домашние задания. Мне всё время хотелось какого-нибудь экшена, мне хотелось смеяться, всех веселить. Мне хотелось постоянно праздника, а у нас было какое-то занудство. Наш курс делился на две группы – немецкую и французскую, я была в немецкой. Я хотела идти в испанскую группу, но там не набралось достаточное количество людей. Я ездила в Германию и общалась только на английском, потому что мне вообще не нравился немецкий. После университета я забыла всё. Теперь я хочу знать испанский, периодически пытаюсь начать учить его, но что-то никак. Пока я училась, я очень много гуляла, были какие-то компании. Это был период поиска себя, я пыталась понять, без чего я не могу, что мне нужно. Я искала людей, с кем было бы интересно, людей, которые дают какой-то новый опыт. Я перестала учиться, в итоге меня оставили на второй год. Мне вообще было всё-равно. Не было цели – закончить университет. Мне было скучно. Тебя заставляют всё учить, переводить. Я закончила его в итоге, хотя у меня был конфликт с преподавателем по немецкому языку, она чуть не отчислила меня, но были преподаватели, которым я нравилась, и меня спасли. Я очень им благодарна.

— А после университета ты чем занималась?

— На 5 курсе я поняла, что это не моё. Я решила, что мне нужно пойти учиться на дизайн, потому что мне нравится креативить. Но после сдачи ГОСов и диплома, я поняла, что я это не выдержу второй раз. Работала в разных местах. Ещё когда училась, работала на ресепшне в «Бритиш Американ Тобакко Россия», пару недель я поработала на ресепшне в Louis Vuitton, но там оказался ужасный коллектив, я оттуда ушла. В пиццерии официанткой работала, принимала заказы по телефону. Всё думала, что мне делать, чем заняться, и моя знакомая предложила мне работать няней. Я работала в семье, где была девочка восьми лет, я её забирала из школы, делала с ней уроки, английский, отводила на секции. Она клёвая, она тоже в моем внутреннем народе. Я поработала так полтора года. Ещё до этого я нашла «Клуб волонтеров». Это было в конце 2008 года, я приехала  на Кадашевский на сбор, принесла целый мешок шерстяных носков, какие-то журналы. Было темно, куча народа стояла, я отдала пакеты, постояла пару секунд, поняла, что на меня никто не обращает внимания, что все взахлеб общаются друг с другом… А в поездку я поехала только через год.

— На протяжении этого года ты совсем забыла про «Клуб волонтеров» или всё-таки думала о нём?

— Я всё время думала, постоянно звала с собой друзей, потому что одна я боялась. У меня раньше была фобия, я боялась новых знакомств, сейчас у меня это прошло благодаря Клубу. Меня пугали все новые системы, в которых я ещё не была. Я не знала, как на меня отреагируют, подхожу ли я. Я не знала, какие ребята внутри.

— Когда ты поняла, что ты готова поехать одна?

— Когда со мной уже все отказались ехать (Смеется). У меня как раз тогда появилось желание усыновить ребенка. Мне было двадцать четыре года. Вообще, это был значимый год для меня. Я бросила курить, и алкоголь у меня сразу отвалился. Я поняла, что мне нравится быть с детьми, что я хочу ребёнка. Я посмотрела форум, была одна поездка в детский дом «Соната», но я не попала в неё. Сбор был в Кузьминках, я опоздала на пять минут, обежала всё вокруг, не нашла никаких машин, вообще никого не нашла. Я шла домой и плакала, мне было так обидно. Я год не ездила, сейчас записалась и опоздала, что подумают, что я ненормальная какая-то, никуда меня больше не возьмут. А потом я поехала в Новогурово. Я очень сильно боялась. Когда я пришла в Макдональдс на Тульской, все были очень в себе, думали о мастер-классах,  и меня поразило, что на меня никто не обращает внимания, а я же пришла, встала в пять утра, а на меня никто не обращает внимания (Смеется).  Помню Милану, помню, что ехали с Пашей Пабликом в машине. У меня было ощущение, что все друг друга знают, а я вообще тут не нужна, было как-то дискомфортно. Я думала, что меня будут встречать с фанфарами и красной дорожкой, но это всё было с утра. А когда мы приехали в домик, началось… Мы делали новогодние шары из ниток, всё было в клею, в блестках. Я очень хорошо помню, именно, эту поездку, другие уже смешались.

— Какие у тебя были ощущения после этой поездки?

— Когда я ехала, я боялась, что я буду плакать, но в итоге я поняла, что это очень круто. Я просто сошла с ума, я начала всех звать в детский дом. Я не понимала людей, которые не хотят поехать в детский дом. Мне было очень хорошо, я почувствовала себя очень нужной, я поняла, что это, именно, то, чего мне не хватало, что это моя терапия. Я так и называю «детотерапия». У меня была пустота, и она заполнилась. Я каждые выходные ездила, подружилась с девчонками-волотерами. Мы ездили в 3 домика – Новогурово, Рыбное и первый Новомосковск. Потом я начала ездить и в другие домики. Помню, через год мы делали открытки к Новому году. На форуме кто-то искал помещение, где делать, я позвала всех к себе на Пролетарку, пришла куча народа, мы заказали пиццу, наделали кучу открыток невероятно красивых. С этого момента я начала знакомиться со всеми, дружить, общаться, мы начали куда-то все вместе ходить, собираться. У меня полностью сменился круг знакомых.

— Появился Лусяхаус, ты поняла, что заполнилась вся пустота в жизни?

— В какой-то момент, я поняла, что не могу общаться с нормальными людьми, с обычными, кто не волонтеры. Я поняла, что они меня все раздражают, не понимала, почему они не хотят поехать в детский дом, почему они не хотят усыновить детей, почему им не интересно всё то, что интересно нам, волонтерам. Когда я только пришла в Клуб, я не могла понять, как может быть такое количество клёвых, добрых, открытых людей в одном месте. Это очень сильно развращает потом. Все остальные люди, которые не волонтеры, они кажутся странными. Волонтеры — они всё время отдают, когда ты с ними, ты привыкаешь к этому, и ты сам всё время отдаешь, а когда попадаешь в неволонтерское общество, они не понимают большинство тем, о которых ты говоришь – донорство, усыновление, благотворительность. Они смотрят на тебя, как на марсианина. «Клуб волонтеров» — он открывает тебя, даёт понять, что ты необходим, что ты можешь делать то, о чём раньше понятия не имел. У нас у всех эмоции открытые. Когда мы встречаемся, мы обнимаемся, целуемся, мы улыбаемся друг другу, мы шутим, мы песни поем. Мы открыты, а основная масса людей закрыты, они боятся таких, как мы, потому что не знают, чего от нас ожидать. Мне необходимо, чтобы мне улыбались, чтобы меня обнимали, чтобы мне радовались и не внутри себя, а чтобы это было видно, чтобы картинка была. Вообще мне стало не интересно с обычными людьми, не интересны какие-то тусовки, дискотеки, вечеринки. Сейчас я пытаюсь вылезти из этой зависимости от волонтеров, стараюсь общаться с разными людьми. «Клуб волонтеров» — это часть твоей жизни, это не может быть полностью твоей жизнью.

— Ты видишь отрицательные стороны в «Клубе волонтеров»?

— Сначала испытываешь полнейшую эйфорию от концентрации чумовых людей. Потом со временем понимаешь, что мы все разные, кто-то тебе ближе, кто-то дальше. Мы тут все разбиваемся  по кучкам, и это нормально. Каждый подбирает себе своих среди своих. И мне очень нравится, что мы все такие разные. Я всегда говорю, что в этом сила. Я всех люблю. Считаю, что у нас идеальная система. Я веду группу вконтакте и всегда размещаю отзывы новичков, и самое популярное впечатление – это то, что у нас всё супер организовано. Я очень ценю, что у нас всё четко, всё продуманно, годами выверено, и все наши кураторы большие молодцы. Я думаю, что им, конечно же, тяжело, что им должны помогать как-то, на них очень много всего.

— Было время, когда ты хотела стать куратором?

— На меня периодически находят эти мысли, и я вдруг очень хочу стать куратором (Смеется). Но я понимаю, что это не для меня, потому что я человек нестабильный, на меня серьезные вещи нельзя возлагать. Один раз я была ответственной за поездку в Рыбное, и это была очень тяжелая неделя, потому я, практически, не спала. Я звонила всем по сто раз, уже люди не брали трубки, а в ночь перед поездкой я вообще шила костюм клоуна для Дениса85. В Рыбе было как-то всё странно, дети к нам не выходили, мы  подготовили кучу мастер-классов, дети не хотели ничего делать, и у меня была паника, я не понимала, что происходит. Я решила, что нет, это не для меня.

— Ты очень перенервничала, когда была ответственной, да?

Вообще, да. Я тревожная. Я всегда думаю, что может случиться самое плохое. Если плохое случается, то мне легче его принять, чем, если я в розовых очках. Поэтому я всегда очень переживаю, когда что-то делаю. Мне нельзя ничего поручать очень серьёзного, потому что я с ума сойду, пока буду к этому готовиться, чтобы всё хорошо получилось.

— Ты сейчас ведёшь кинозал у нас.  Почему ты так любишь кино? 

— Серьёзно? Я никогда не думала, что у меня какая-то особенная любовь к кино, но в «Клубе волонтеров» мне часто об этом говорят. Я думала, что все смотрят такое количество фильмов. Этот волшебный мир кино! Я не понимаю, как можно жить, не смотря кино! Когда я была студенткой, я в кино ходила 3 раза в неделю, и у меня даже была цель — посетить все кинотеатры Москвы, я посетила процентов семьдесят, ездила даже на окраину. Я начала очень много покупать фильмов, скачивать их я, до сих пор, не умею (Улыбается). Сейчас я смотрю кино в интернете, в кинотеатры очень люблю ходить, но реже хожу. Без кино жизни не мыслю. Если бы у меня была возможность, я бы каждый день смотрела по два фильма. В музыке  я вообще не разбираюсь, я не понимаю стили, вот мне нравится я слушаю, не нравится – нет. А кино… мне с ним проще, музыка — это что-то такое неосязаемое. Я по сути визуал, и мне очень важны картинки, которые я вижу, эмоции, образы. Когда смотришь фильм, получаешь всё. Получаешь новый опыт. Бывает, у тебя какие-то проблемы в жизни, ты смотришь фильм и проживаешь его, тебе это помогает. Если человек в кино как-то выкарабкивается, то и ты справишься.

— Если бы ты сама снимала фильм, о чём он был?

— Я бы никогда не хотела работать в кинематографе. Не хочу, чтобы для меня это было работой. Я хочу, чтобы это было для меня тайной, загадкой, чтобы для меня кто-то делал волшебство, а я бы смотрела. Я очень с трепетом отношусь к любому творчеству, очень уважаю людей, которые создают что-то.

— Какие ты любишь фильмы?

— В основном, про маргиналов. Про людей на грани, про нестандартные отношения между людьми. Кино я смотрю разное, но интереснее всего смотреть и пересматривать фильмы, где есть сложные отношения между людьми, нестандартные. Мне проще перечислить по фамилиям, чем по названиям. Бернардо Бертолуччи, Мишель Гондри, Жан-Пьер Жёне, Чарли Чаплин, Федерико Феллини, Андрей Тарковский, Вонг Карвай, Хаяо  Миядзаки, Кирилл Серебренников, Квентин Тарантино, Михаэль Ханеке, Робер Земекис. До «Клуба волонтеров» я ходила на ночные показы в «Художественный», там за ночь показывали три фильма одного режиссёра или актера. Мне нравятся фильмы Михалкова, но сам он мне не нравится. Литвинова ещё.

— Кроме фильмов, ты ещё любишь книги?

— Сейчас я читаю очень мало. «Человек, который смеётся» Гюго читаю всё лето, а может и дольше, и у меня совсем нет времени дочитать. Раньше очень много читала, ночами могла читать, заглатывала книжки. Было очень много людей вокруг меня, которые мне рекомендовали. Раньше, когда я попадала в книжный магазин, я оттуда еле вытаскивала  пакет, покупала кучу книг, и они сейчас лежат в коробках на даче, потому что мне сейчас некуда их ставить (Смеется). Самая первая крутая книжка — это, конечно, «Мастер и Маргарита», она была в школьной программе, я её прочла летом. Я вообще ничего не знала про эту книжку, что за Мастер, что за Маргарита… А, когда я начала читать, я не могла оторваться, я её прочла за 2 дня, наверное.

— Какие эмоции вызвали герои?

— Был негатив ко всем этим советским людям-ящикам, квадратным, плоским и полым, абсолютные конформисты. К Понтию Пилату у меня было сочувствие. К Воланду, наверное, тоже. Я читала её после 10, что ли, класса, и несколько лет назад перечитывала. Эта книга из разряда, которую можно перечитывать постоянно и каждый раз выносить что-то новое. Было время, я читала всё подряд. Из-за того, что был очень большой поток книг, которые нужно было прочитать по программе в университете, содержание многих я не помню. Есть книги, которые мне очень понравились, но что в них, я тоже не помню. В подростковом возрасте многое не понимаешь, физически, психически не способен воспринять многие книги. Ты прочитаешь и всё, пробел. У меня так было с Набоковым, когда я его читала по школьной программе, я его вообще не понимала, я его ненавидела, а когда я прочитала его будучи студенткой, у меня был просто эмоциональный экстаз. Я сходила с ума и не понимала, как вообще человек так пишет, этими длиннющими предложениями. Ещё люблю «Братьев Карамазовых», я её читала, когда была в Майями. У меня с собой было всего две книги, Пелевин «Чапаев и пустота» и «Братья Карамазовы», я валялась на пляже и читала. Две книжки подряд, которые взорвали мне мозг.

— Какие тебе нравится читать книги, романы или утопию, или приключения?

— Мне нравится антиутопия. Мне нравится «1984», «Мы» Замятина, «451 градус по Фарингейту». Это всё о человеке, о его душе, потребностях, зависимостях, вере. Мне вообще нравится человек, мне нравится изучать человека. Когда я читаю книгу, я там живу, начинаю разговаривать фразами из неё. Для меня книга – это такой длинный фильм, более развернутый, там нет никаких картинок, всё происходит внутри меня. Я себя ассоциирую то с одним героем, то с другим…

— А у тебя есть такой герой, с которым ты себя ассоциируешь по жизни?

— У меня таких несколько (Улыбается). Мне очень нравится Дон Кихот, за свободу, за то, что он принимает себя. Вот захотел он быть рыцарем в Испании, где рыцарей никогда не было, и он им будет. «Алиса в Стране Чудес», за принятие других такими, какие они есть, какие бы они ни были. Для неё все интересны, она со всеми хочет пообщаться, в мире, где она вообще ничего не понимает, где нет никаких правил. Она хочет понять, как что устроено и всем помочь. Мне нравятся Гуигнгнмы из «Путешествия Гулливера». В четвертой  части Гулливер попадает в страну Гуигнгнмов, где живут лошади разумные, и в их обществе нет никаких законов, потому что настолько все моральны и этичны, у них нет лжи, потому что она им не нужна. «Синяя птица» еще, как нечто недостижимое, это счастье, которое ты ищешь всю жизнь, а обрести его невозможно. И уже то, что ты ищешь его, и есть счастье. Его невозможно запереть в клетку, оно сразу исчезнет. Все эти герои тоже мой внутренний народ.

— Ты счастливый человек?

— Я идущий человек. Для меня счастье – это, прежде всего, свобода. И как было в одном фильме: «Главное в жизни – это с кем её жить». Я хочу жить с классными людьми, хочу, чтобы меня любили, чтобы я любила всех. Я не хочу жить с тем, кого я ненавижу, я вообще не понимаю, как люди работают, когда им что-то не нравится, или жить с нелюбимым человеком, или делать то, что не любишь, ненавидишь. Я пытаюсь от этого уйти. Счастье – это когда ты кому-то нужен. Когда ты не просто ходишь туда-сюда-обратно. Вообще, главное — люди.

— Счастье у всех свое. У тебя такое, у других — другое, а все люди одновременно могут быть счастливы?

— Я считаю, что все должны стремиться к этому. Я хочу, чтобы я стала счастливой, и они стали счастливыми. Я вообще хочу, чтобы у всех всё было хорошо. Иначе разрушение. Если добро ничего не делает, то побеждает зло. Я всегда стараюсь сделать так, чтобы всем было хорошо, если что-то не так, если я причиняю дискомфорт, боль или зло, или я чувствую, что кому-то от меня нехорошо, то я стараюсь уйти и всё. Я не люблю ругаться и выяснять отношения, мне это неинтересно.

— Ты позитивно неспокойный человек, но негативно спокойный получается?

— Да, я пытаюсь, чтобы было так. Я понимаю, что важно найти нужных людей в нужный момент. То есть, если ты не можешь в данный момент с кем-то найти общий язык, значит, не время, значит, либо поздно, либо рано. Ты будь с теми, с кем тебе хорошо. Кто помогает тебе развиваться, расти, с кем душой тебе спокойно,  к кому тебя тянет. Если мне не нравится кто-то, я просто ухожу. Кстати, сейчас я пришла к тому, что у меня нет зависимости от людей, и я отпускаю всегда спокойно. У меня бывает, я скучаю по кому-то, бывает, я даже даю знать, что я скучаю. Я вообще ни по кому не убиваюсь, я помню всех людей, которые были в моей жизни. Я им дистанционно лучики посылаю (Улыбается). Я вижу, что у человека всё хорошо, я этому рада, я вспоминаю, как было здорово, когда мы общались, как было классно, человек мне столько дал и мне хорошо от этого.

— Тебе когда-нибудь приходилось прощать людей?

— Мне вообще некого прощать. Мне очень везёт с людьми. Мне попадаются очень хорошие люди. Меня никто особо не обижал, не предавал, у меня не было такого. Я считаю, что людям надо всегда давать ещё один шанс. Если я с кем-то не общаюсь, а потом человек появляется в моей жизни, я всегда принимаю его. Я всегда открытая. Я вообще считаю, что самое сложное сказать «я по тебе скучаю» или «ты мне нужен», а сказать это мне ещё сложнее, потому что я, достаточно, жёсткий человек, уж если человек на это пошёл, сказал мне это, я, конечно, всегда приму.

— Как-то среди волонтеров был разговор, где одно из мнений заключалось в том, что у каждого человека Родина — это планета Земля, а не та страна, где он родился. Что ты думаешь по этому поводу? 

— Я, думаю, что человек нигде не дома. Мы недавно тоже с кем-то ехали и разговаривали про Россию, про Родину. Я рассказала, что для меня любое государство – это дом, в смысле здание. Ты живешь в доме, у тебя там девять этажей, есть вода и т.д. Если тебя всё устраивает в этом доме, то ты там живешь и делаешь так, чтобы он был лучше. Если тебе что-то не нравится в нём, ты можешь переехать в другой дом. Главное, найти то место, где тебе хорошо. Попутешествовав по разным домам-странам…

— Расскажи, где была?

— Турция, Египет, Белоруссия, Украина, Америка, Франция, Италия, Испания, Германия, Чехия, Кипр, Финляндия и Индия. Больше всего мне понравилось в Испании и в Индии. Если их смешать, получится очень хорошо (Смеется). Индия очень яркая, очень разная, там разные люди, разные города и разные традиции. Это вообще отдельная планета. Ещё мне там нравится, что там всё гипертрофированное, там яркие краски, там все в ярких одеждах, у всех украшения, куча запахов, благовония, еда супер насыщенная в ней куча специй. Ты сам там таким ярким становишься, люди все улыбаются, все тебе рады, люди спокойны, такое ощущение, что никто не нервничает. После Индии я отходила несколько месяцев. А в Испании мне нравится их семейственность, там очень красивые мужчины (Улыбается). Мы жили в отеле, где жили испанцы, а не только иностранные  туристы. После анимации, туристы разошлись все, остались мы и очень много пожилых испанских пар. Там включили музыку, и испанские бабушки с дедушками стали танцевать, это было самое милое, что я видела. Чувствовалось столько уважения и нежности в них. Я понимаю, что это редкость. Они, кстати, тоже очень спокойны. Я думала, что они похожи на итальянцев, но они совершенно разные. Мне Испания очень близка. Я бы хотела везде побывать. Попутешествовать по разным местам, но я понимаю, что жить я хочу в России. Вообще я считаю, что национальность – это язык, на котором ты говоришь. Моя национальность – русская. Менталитет тоже очень большую роль играет. Может, и стоит остаться в доме, где всё протекает, где полный дурдом и что-то пытаться сделать здесь, людей  как-то заряжать. Можно опустить руки, а можно как-то пытаться держаться на плаву, искать себе подобных, как мы делаем, мы же волонтеры все вместе, и мы друг от друга заряжаемся, и нам как-то легче жить.

— А если вдруг не станет «Клуба волонтеров»?

— Такого не будет никогда. Я не могу такого представить, это никогда не случится. Я не представляю свою жизнь без Клуба и без людей, и без детей, то есть это очень важный пункт в моей жизни, он всегда у меня есть, даже если я где-то не в России, он со мной. Все волонтеры — мой внутренний народ.

— В чём смысл жизни?

— Смысл жизни в жизни, в удовольствиях. Я гедонист. Мне нравится кайфовать, мне нравятся клевые люди, хорошие фильмы, вкусная еда, мне нравятся путешествия, море, эмоции. Смысл жизни во всем клевом. Во всем ярком, интересном, классном.

— Если бы ты попала в какой-нибудь Клуб интересных людей, тебе нужно было бы представиться и рассказать о себе. Как бы ты себя описала?

— Я — вегетарианка, волонтер, я очень люблю детей. Я хочу, чтобы у всех всё было хорошо. Я не пью и не курю, я очень люблю кино, театр тоже, но редко там бываю. Ещё у меня богатый внутренний народ.  (Улыбается)

— Что ты вегетарианка, знает каждый волонтер (Улыбается). Как ты пришла к вегетарианству?

— Я начала чувствовать отвращение к мясу. Я посмотрела фильм «Четыре» (вообще, я фанат числа четыре). Там была сцена, где деградировавшие старухи пьют самогон, едят мясо руками, потом начинают танцевать, начинается ужасная вакханалия… После этой сцены я не смогла есть мясо. Я считаю, следующей ступенью эволюции станет отказ от мяса. И через сколько-нибудь лет люди перестанут есть мясо, это точно. Люди начинают осознавать, что это что-то не то, что так нельзя. Я считаю аморальным есть чьё-то мясо. Я хочу, чтобы все стали вегетарианцами. Я пропагандирую это, я агрессивный вегетарианец, всем говорю об этом. И те, кто говорят, что у каждого свой выбор, что не надо ко всем лезть. Выбор у тебя есть, конечно, но если ты кого-то убиваешь и ешь его, это не выбор, это какое-то извращение, выбор у тебя гвозди есть, вот это выбор, ешь себе на здоровье, но если ты ешь кого-то – это ужас. У него же ты не спросил, может быть,  он вовсе и не хочет, чтобы ты его ел.

— У тебя есть пожелания какие-нибудь? 

— Человечеству, Вселенной? (Смеется). Я хочу сказать, я хочу, чтобы всегда был «Клуб волонтеров». Пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет мама, пусть всегда будет небо, пусть всегда буду я, и пусть всегда будет «Клуб волонтеров». И что я очень вас всех люблю, уважаю и я очень рада, что все эти люди есть в моей жизни и будут появляться новые, новые и новые, это здорово!